Кино — мощнейшее по степени влияния искусство. Фильмы способны придумывать традиции и символы для целых народов. Именно поэтому репрезентация в кино так важна. Сегодня коми в кино представлены мало, стереотипно и через колониальную призму. Однако ситуация может и должна поменяться. О том, как развивалось коми кино, какое стоит посмотреть, а какое — снять, рассказывает авторка Komi Daily Мича Нывка.

Почему кино — важнейшее из искусств?

Прошлая статья с критикой колониального взгляда на коми в российском кинематографе вызвала оживленную дискуссию в комментариях. И это здорово.

Уточнение: в прошлой статье я допустила фактологическую ошибку. Персонаж фильма «Сердце Пармы» Тичерть — не угорская, а коми княжна. Что подтверждает главный тезис статьи — фильм не репрезентирует коми. Ведь непонятно тогда, почему дух богини, который вселяется в Тичерть, в фильме называется на хантыйском языке Сорни Най, а не на коми-пермяцком Зарни Инь (или на коми Зарни Ань). Роман «Сердце Пармы», по которому поставлен фильм, я не читала и в статье он не был объектом анализа. Но обещаю вернуться с рецензией на роман после прочтения, так как, кажется, к книге тоже возникнет много вопросов.

Почему репрезентация в кино вообще так важна? Дело в том, что движущееся на экране изображение обладает невероятной степенью убедительности, а значит и влияния. Достаточно вспомнить исторический анекдот про один из первых в мире кинопоказов — показ фильма «Прибытие поезда» братьев Люмьер. Считается, что зрители были так шокированы проекцией приближающегося поезда в натуральную величину, что в панике выбегали из зала.

Сегодня, конечно, мы уже не выбегаем из кинозала, но сочетание визуального образа и нарратива по-прежнему заставляет нас думать, что «так оно и было», как в кино показано, «так оно и есть, и так оно и должно быть». О многих исторических событиях мы складываем представление именно по фильмам. А на бытовом уровне — копируем любимых персонажей. Думаю, собираясь на первое в жизни свидание большинство из нас держало в голове именно кино паттерны.

Кино способно придумывать и создавать традиции для целых народов. К примеру, популярный танец сиртаки является настоящим символом Греции. Однако до выхода на экраны игрового фильма «Грек Зорба» (1964) такого греческого танца вовсе не существовало.

Если говорить о более современных кейсах, то молчаливый жест протеста из фильма-антиутопии «Голодные игры» (вскинутая рука с соединёнными тремя пальцами) стал символом реальных протестов в Таиланде (после военного переворота 2014 года) и в Мьянме (после военного переворота в 2021 году).

Хрестоматийная фраза Ленина, что «из всех искусств для нас важнейшим является кино», подразумевала именно колоссальные пропагандистские возможности синематографа. Однако обладая такой властью на умы, всегда ли кино пользуется ей ответственно?

Даже если не брать случаи прямой идеологической пропаганды, оказывается, что кино чаще всего репрезентирует мир исключительно с одной точки зрения: точки зрения белого гетеросексуального мужчины. Такая точка зрения получила название male gaze или «мужской взгляд». Подробнее о том, как male gaze объективирует женщин и какие существуют феминистские альтернативы «мужскому взгляду», в своем недавнем разборе рассказывало издание DOXA.

При этом male gaze дискриминирует не только женщин, но и всех небелых и ЛГБТКИ+ людей. А гендерно ненормативный представитель коренного народа оказывается на перекрёстке дискриминаций. И если в свободном мире искаженную оптику male gaze давно критикуют, то в России проблемы такого взгляда по-прежнему актуальны. Поэтому вопросы репрезентации коми и других коренных народов в кино так важны.

Коми телестудии

В статьях о кино речь идет об обоих близкородственных народах: и коми, и коми-пермяках. Мой обзор не является всеобъемлющим (иначе это работа на диссертацию). В фокусе — популярное игровое кино. Но я рада вашим комментариям, если упустила что-то важное.

Исторически у коми было мало возможностей для саморепрезентации в кино. Для СССР в целом была характерна гегемония госидеологии (подавляющей коренные народы) во всех сферах культуры. Кроме того, до недавнего времени кинопроизводство было крайне дорогостоящим, что не позволяло им заниматься любителям вне государственных институций.

При этом ни в Коми Республике, ни в Пермском крае киностудий в советское время не существовало. Однако существовали телестудии, на которых местные энтузиасты умудрялись создавать в том числе игровые телефильмы.

В Коми Республике такой студией стала ГТРК «Коми Гор», появившаяся в 1964 году. Среди режиссёров этой студии важной фигурой была Нина Чадоромцева. Она поставила несколько полнометражных игровых фильмов по коми классике. В том числе такие: «Алӧй лента» («Алая лента», 1985), «Куим вожа тополь» («Тополь с тремя вершинами», 1992), «Уляшёвы» (2004).

Не все её работы можно найти в сети, но, к примеру, «Вилядь сиктса ань» («Женщина села Вилядь», 1988) доступен. Конечно, искушённому современному зрителю это кино покажется, во-первых, стереотипным, во-вторых, идеологически очень советским (в т.ч. с мелькающим портретом советского усатого диктатора). Однако, несомненно, это важный вклад в саморепрезентацию коми в кино.

Пермская студия «Пермьтелефильм» за время своего существования (1962-1997) выпустила только один игровой фильм. Это детское кино «Три с половиной дня из жизни Ивана Семёнова, второклассника и второгодника» (1966). В фильме не звучит коми язык и нет ни одного упоминания о коми. Однако все актёры фильма были из Перми, съёмки проходили в этом городе, а за основу сюжета была взята книга местного писателя Льва Давыдычева. При этом «Пермьтелефильму» удалось создать много настоящих анимационных шедевров по коми-пермяцкому фольклору.

«Реальные пацаны» (2010 – наст. время)

Строго говоря, сериал стоит отнести к прошлому обзору о том, как снимать не надо. Проект является не просто выражением male gaze, но настоящим гимном токсичной маскулинности. Помимо привычных для российского кино гомофобии и сексизма, «Реальные пацаны» репрезентируют и эстетизируют полицейский произвол и гоп-культуру без какой-либо рефлексии.

Тем не менее, сериал, который крутят на федеральном канале, но съёмки которого проходят в Перми и в котором играют местные актёры, является безусловным успехом не-московского проекта. К достоинствам ситкома стоит отнести необычный для российского экрана жанр мокьюментари (псевдодокументалистика), актёрское мастерство, знание местного контекста.

Увы, несмотря на узнаваемые коми интонации персонажей, фильм не артикулирует коми идентичность. Из девяти сезонов только в одном есть сюжетная линия про коми. Это пятый сезон «Помни о своих корнях». Выпуск фиксирует, но не рефлексирует колониализм по отношению к коренному народу.

По сюжету, главная женская героиня Лера встречается с коми меценатом, который оплачивает генетические тесты всем желающим, чтобы больше людей узнало о своих корнях. Однако и тут вставлена цензорская колониальная оговорка. Делает он это для того, чтобы коми-пермяцкий алмаз ярче засиял не сам по себе, но на короне российской империи, и что русские — это не национальность (это неправда, русские — название этноса и использовать термин русские в значении «россияне» некорректно).

В результате Лера узнает о своих коми-пермяцких корнях. При этом зачем-то подчеркивается, что главный герой реальный пацан Коля Наумов — стопроцентно русский. Как будто быть коми-пермячкой в российском имперском и сексистком дискурсе дозволительно только женскому персонажу.

В результате Лера проходит свою арку: от незнания коми культуры до обретения коми идентичности. В конце сезона Лера уже свободно общается на коми и популяризирует коми культуру. За это, при прочем кошмаре сюжета (абсолютно некритичном изображении фейковости российских выборов и наборе сексистких клише), авторов сезона можно похвалить и признать, что тут коми репрезентированы лучше, чем, например, в сериале «Трое в коми».

«Территория» (2020 – 2023)

Примечательно, что та же студия, которая ответственна за «Реальных пацанов» — Good Story Media — выпустила небезупречный, но в хорошем смысле прорывной фильм. Это мистический сериал «Территория». Впервые в популярном кино коми тема стала центральной.

Съёмки проходили в Пермском крае, в шоу участвовали местные актёры (Ксения Отинова в роли Тани). В фильме звучит коми язык (хотелось бы больше, но и такая репрезентация — большой прорыв).

Первый сезон (2020)

В основе сюжета лежит коми мифология, а также драматичная легенда о самозакопавшейся чуди (т.е. о древних коми, совершивших самоубийство, чтобы избежать христианизации). И это тоже впервые. Конечно, смелости в проговаривании темы авторам сериала не хватает. Стыдливо замалчивается, кто пытался насильно крестить древних коми и кому они противостояли (русским колонистам).

Сезон можно похвалить за динамичный сюжет, интересный драматический поворот, а также использование коми тематики в деталях. Радуют такие подмигивания зрителю, как внедорожник, украшенный коми промысловым календарем, или носочки с коми орнаментом у одной из героинь. Мистическая икотка, которая может вселяться в человека, — это коми-пермяцкое представление о порче.

У коми-зырян есть свой аналог икотки — шева. Ей, например, посвящено стихотворение талантливой коми поэтессы Екатерины Соколовой, которое положила на музыку Наталья Высоких.

Осторожно: ниже спойлер.

Остаётся нелогичным, что антагонистами в сериале выступают Пам и Медвежий шаман. Пам в коми-зырянских преданиях — это имя коми жреца, сопротивлявшегося крещению, а у коми-пермяков пам — это статус жреца или вождя. Прототипом Медвежьего шамана, наверное, можно считать национального героя коми-пермяков Кудым-Оша (букв. Медведь с устья реки Ку). Но Кудым-Ош не был противником Пама, он сам был и чудином, и памом (вождём), и шаманом. Трактовка древних коми легенд была бы более острой, если бы антагонистом к современному Паму выступал служитель РПЦ или московский чиновник.

Также не оправдано ключевые мужские роли исполняют столичные актёры, а главный персонаж и по сюжету явно не местный, и ничего про коми традиции не знающий. В сериале упоминается проблема ГУЛАГа на территории Коми, но слишком вскользь.

Второй сезон (2023)

Сюжет нового сезона увязает в болоте. Главные персонажи зависают между миром живых и мёртвых, тогда как в центре повествования оказывается много новых. Никаких неожиданных поворотов больше не происходит и главной проблемой сезона становится борьба с пьянством на деревне.

От легендарной чуди остаётся только клад, который герои будут пытаться найти. Впрочем, хорошее знание коми мифологии, в частности, популярных преданий о подмене детей, тут тоже присутствует. 

Осторожно: ниже спойлер.

Главный антагонист перестаёт носить какие-либо маски и ведёт свою злую игру открыто (сложно избежать параллелей с действительностью, тем более что сыгравший его актёр Андрей Мерзликин поддержал российское вторжение в Украину).

В этом сезоне коми язык звучит почти исключительно при произнесении героями заклинаний. Когда молодая колдунья Шура теряет магическую силу, она начинает говорить на русском. За это авторов сериала хочется упрекнуть в излишней экзотизации: ну не все финно-угры — знахари и колдуны (а потом я вспоминаю семейную легенду, как бабушка-карелка вылечила маму заговором, и не могу упрекнуть).

Планка, заданная первым сезоном, во втором явно снижается, но есть что-то, что держит у экрана (коми магия?). Сериал завершается открытым финалом, а значит, можно ждать продолжения. При этом обоим сезонам не хватает критичности к российским реалиям, феминистской оптики и ЛГБТКИ+ персонажей. Тем не менее, это первый (!!!) и пока единственный адекватный пример репрезентации коми в популярном кино.

Öдя (2003)

В артхаусной эстетике тоже есть хороший пример кино о коми. Это нежная притча «Öдя» режиссёра Эдгара Бартенева. Öдя — коми вариант имени Авдотья. Фильм показывает жизнь удорских коми в деревне Коптюга. В нём почти нет реплик и диалогов, но всё, что есть — на коми.

«Öдя» — кино парадоксальное. Жанр фильма режиссёр определяет как документальный, но в этом есть доля лукавства. Как признавал Эдгар Бартенев: «по сути, каждый кадр фильма «Öдя» — постановочный. Но мы не насаждали свои ритуалы, а, как нам казалось, их находили… мы хотели вернуть этим людям сакральное, чтобы они были кинематографичны».

Фильм как бы поставлен по повести Дениса Осокина, согласно которой девушку Öдю в детстве похитили демоны леса ворсы (вӧрса — коми леший). Три года спустя Öдя вернулась. После возвращения ходили слухи, что она родила еловое полено, которое её отец сразу же сжёг, а деревня стала относиться к ней подозрительно.

Считать сюжет из фильма невозможно, но у режиссёра и не было задачи сделать нарративное кино. Кажется, вдохновляясь литературными и народными преданиями, он вплетает их в повседневность. Фильм отражает реальную жизнь коми в той же мере, в какой её отражает поэзия. Буквальности тут нет, но чувствуется трепетное и бережное отношение автора к героям.

«Почему слово должно значить больше образа? Почему звучание речи иногда не ценнее её самой? «Öдя», возможно, — протест против моды говорить. Можно было произнести все смыслы вслух и перевести все коми слова, звучащие в фильме, на русский язык, и тогда бы о фильме начали говорить и писать привычные вещи» — говорил режиссёр.

Что с этим делать?

Итак, кино формирует паттерны поведения, которые почти всегда переходят с экрана в жизнь. А значит, кино может транслировать как токсичные колониальные паттерны, так и новые, деколониальные. Репрезентировать коми персонажей и культуру можно и нужно, используя широкую палитру. Коми могут быть разными, современными, без клише и предсказуемых типажей. Жанры коми кино также могут быть любыми.

Конечно, снимать прогрессивное масштабное кино в современной репрессивной России невозможно. Однако это, во-первых, могут делать коми в эмиграции. Во-вторых, сегодня технологии позволяют создавать классные вещи даже на телефон. И главное, богатейшая коми культура пока настолько мало представлена, что уникального материала для вдохновения хватит каждому.