Кандидат философских наук и исследователь культуры памяти Алексей Каменских изучает, как колониальные практики Московского государства меняли Урал, Прикамье и Зауралье с XV по XVIII века. Специально для Komi Daily он рассказал о том, как возникла строгановская соляная «империя», почему в жалованных грамотах Ивана Грозного земли в бассейне Камы и Чусовой объявлялись безлюдными и чем это обернулось для коренных народов.

---

Этой осенью на ежегодной конференции ASEEES в Вашингтоне — крупнейшем форуме исследователей Восточной Европы и Евразии — Алексей Каменских рассказывал о колонизации территорий Урала, Прикамья и Западной Сибири. Его доклад «Иерархии фронтира: практики власти в процессе колонизации Урала и Зауралья в XV–XVIII веках» был посвящён тому, как в колонизируемых регионах выстраивались разные уровни власти и подчинения — от местных элит до московских наместников и частных землевладельцев, и какую роль в этих процессах сыграл «кейс Строгановых» и судьба коми-пермяков.

В учебниках и краеведческих буклетах их обычно изображают как энергичных предпринимателей, «освоивших» Пермский край и открывших дорогу в Сибирь. Однако внимательный исторический анализ источников показывает, что эти якобы «пустые  земли», предоставленные Строгановым царскими грамотами, были заселены коми-пермяками. История строгановской соляной и торговой империи — это не только сюжет о богатстве и предприимчивости, но и история о том, как народы, колонизованные Москвой, стали сырьём для чужого стремительного роста: рабочими руками на промыслах, топливом экономического чуда и, в конечном счёте, невидимой ценой этого «освоения».

Алексей Каменских, кандидат философских наук и исследователь культуры памяти, научный сотрудник университета Иоганна Гутенберга в Майнце и член правления ассоциации «Пермский Мемориал – Европа», исследует, как Московское княжество, а затем Российская империя колонизировали Пермь, Урал и Западную Сибирь. В центре его внимания —  использование исторической аргументации путинской военной пропагандой. Исследование, с которым Алексей Каменских выступил в Вашингтоне, стало данью уважения к его родине — Прикамью и Уралу.

Сегодня на территориях Средней Камы и Среднего Прикамья культ Строгановых остаётся почти неприкосновенным. Это одно из самых громких имён в региональной истории, и любая критика в их адрес до сих пор воспринимается болезненно. 

Специально для Komi Daily Алексей Каменских рассказывает о внутренней механике колониального процесса. Мы публикуем первую часть его рассказа, где речь идёт об «империи Строгановых».

Строгановы и «пустые» земли

Историю освоения Строгановыми Пермского края можно начать с середины XVI века. В 1552 году Иван Грозный  с третьей попытки берёт Казань. Территория ханства становится казанским наместничеством.  Захват Казанского ханства укреплял претензии Ивана Грозного на царский (равный ханскому) титул: подчёркивал, что московский государь подчиняет себе значительную часть распавшейся Золотой Орды и поднимается в иерархии до уровня чингизидов.

 Тогдашний глава Сибирского ханства Едигер (впрочем, формально он не совсем хан, а мирза) отправляет посольство в Москву, поздравляет Ивана Грозного с победой и признаёт себя московским вассалом, данником. Эта победа над Казанью была важна для многих осколков Орды.

Между Пермью Великой и Казанью — огромные территории по среднему течению Камы, которые Москвой никак не «освоены». И тут очень к месту оказываются братья Григорий и Яков Строгановы, сыновья сольвычегодского промышленника, построившего крупную торговую империю с филиалами от Кольского полуострова до Урала.

В 1558 году Григорий Строганов получает (вероятно, в ответ на свою челобитную), жалованную грамоту Ивана Грозного на гигантские территории: от границ Перми Великой (на юг от современного Соликамска) вниз по по обоим берегам Камы до устья Чусовой.

При этом  в грамоте приводится утверждение Григория Строганова о том, что эти земли  совершенно пусты, «безлюдны», никто там не живёт и ясак не платит. Его слова подтверждает Москве некий «пермитин Кодаул», привёзший в Москву дань из Перми Великой, — он тоже клянётся, что земли пустые.

Григорий берёт на себя обязательство в течение двадцати лет наладить соледобычу, построить города и крепости, привлечь «нетяглое и неписьменное» население. «Нетяглое» — то есть не находящееся в крепостной зависимости; «неписьменное» — не учтённое никакими переписями, даже как свободное. Возникает вопрос: откуда он их возьмёт?

В грамоте же прописано, что он не имеет права закрепощать людей из Перми Великой и из Казанского наместничества, не может принимать «разбойников» и т.д. То есть формально он вообще не может привлекать ни крепостных, ни преступников, ни свободных людей, уже учтённых в государственных переписях. Остаётся призывать всех «нетяглых и неписьменных» со всего государства, обещая двадцать лет освобождения от налогов и повинностей.

Условия просты: ставить крепости, строить солеварни, валить лес, распахивать пашни. И ещё одно важное условие —  Григорию Строганову разрешают содержать собственное войско для охраны этих территорий. Для московского княжества это беспрецедентно: кто такие Строгановы? Не князья, не бояре — просто чрезвычайно предприимчивые люди, которым дают фактически частную вотчину и право на частную армию.

Через десять лет, в 1568 году второй брат, Яков Строганов,  получает аналогичную жалованную грамоту на земли по Чусовой примерно на тех же условиях, но уже с десятью годами налоговых льгот — до 1578 года.

Вскоре, в 1571 году, вспыхивает так называемое Черемисское восстание на средней и нижней Каме. Иван Грозный требует от Строгановых отправить силы на его подавление. Они делают это не слишком успешно и, судя по всему, в этот момент заключают договор с казаками, разбойничавшими на Волге, во главе с Ермаком, тем самым нарушая условия грамоты (в которой наём разбойников был прямо запрещён). Но людей не хватало, а казаки умели воевать. Так у Строгановых появляется собственная «частная военная компания» — войско Ермака.

Гидронимы и «ненамеренный геноцид»

Здесь важно вернуться к коми-пермякам.  Возьмём три карты: карту строгановских владений по жалованным грамотам 1558 и 1568 гг., карту гидронимов современного Пермского края и карту современного расселения коми-пермяков. На иллюстрации ниже эти территории обозначены латинскими цифрами I и II соответственно.

Если последовательно наложить карты друг на друга, мы увидим, что, во-первых, по всей территории Пермского края (в том числе, на всей территории строгановских владений) среди гидронимов безусловно преобладают те, что связаны с языком коми: Лысьва, Сылва, Нытва, Гайва и сотни других; они распределены по территории края равномерно.

Мы имеем дело с бесписьменной культурой. Единственное условие того, что эти гидронимы закрепились и дошли до современной картографии — то, что люди, говорящие на финно-пермских языках, действительно жили на этих территориях в конце XVI века. Другого объяснения нет.

Далее мы заметим, что население, говорящее на коми-пермяцком языке, сохранилось только там, где не было строгановских центров соледобычи и выплавки меди.

При этом в бассейне Иньвы, там, где сейчас Кудымкар, столица Коми-пермяцкого округа — на территории, отданной Строгановым первой жалованной грамотой — мы увидим плотное и сплошное коми-пермяцкое население. В то же время, в бассейне Иньвы никогда не было строгановских промышленных центров.

Это означает, что Строгановы явно лгали Ивану Грозному, утверждая, что земли пусты. Они были заселены коми-пермяками. И возникает вопрос: что произошло с коми на тех участках, где строгановские промыслы были развёрнуты — где строились центры соледобычи и выплавки меди?

 Возможны два объяснения, не исключающие, впрочем, друг друга.

Первое — более интенсивные процессы ассимиляции и русификации вблизи строгановских промышленных центров: Строгановы активно привлекали население со всех сторон, и там, где создавались их промыслы, коми-пермяки интенсивно смешивались с русскими, постепенно переходили на русский язык и растворялись.

Второе — то, что один пермский историк называет «ненамеренным геноцидом». Термин, конечно, проблемный: геноцид — всегда намеренное уничтожение группы. «Ненамеренный геноцид» — оксюморон, но он может помочь обозначить ситуацию, когда народ не планировали уничтожать, но условия труда и жизни были настолько тяжёлыми, что люди массово погибали. Люди, способные работать, были ценным ресурсом, никто не хотел их убивать намеренно. Но на соляных промыслах люди долго не жили.

С этим, по всей видимости, связана и поговорка «пермяк — солёные уши», которая сейчас звучит забавно, а на самом деле отсылает к трагическим страницам истории коми-пермяцкого народа.

Скорее всего, имело место и одно, и другое: ассимиляция и русификация в центрах промыслов, плюс высокая смертность на тяжёлых производствах.

Статистика, переписи и распознавание «своих»

Кто же работал на этих соляных промыслах? Сколько было пришлых людей и сколько местных, которые, по словам Строгановых, «там не жили»?

Уже с конца XVI века на строгановские земли посылаются государственные инспекции, проводятся переписи населения по строгановским городкам и приискам. Число живущих там людей фиксируется, имена тоже.

Но как отличить пришлых от коренных? Это практически нерешаемая задача. Прозвища вроде Пермятин, Пермяков могут указывать на происхождение, но они ненадёжны. Все эти люди уже крещены, в переписях они значатся под типичными христианскими именами. Надёжных инструментов, чтобы строго разделить «пришлых» и «местных», почти нет.

Тем более, в то время у людей чаще были локальные, а на этнические идентичности. Говорили: «я с Вычегды», «я с Выми», «я устюжанин» и т.п. Строгановы тоже «с Вычегды», из Соли Вычегодской, при этом они русские.

Третья жалованная грамота и Сибирь как «отчина»

Есть один малоизвестный, но очень интересный сюжет — третья жалованная грамота Ивана Грозного 1574 года. Её почти никто не вспоминает, но есть недавнее исследование Гаяза Самигулова и Павла Корчагина «О Тахчее жалованной грамоты Якову и Григорию Строгановым от 30 мая 1574 года» . В этой грамоте Иван Грозный жалует уже обоим братьям новые территории по Чусовой и Тоболу и их притокам: это значительный кусок Западной Сибири, фактически всё восточное Зауралье.

Возникает вопрос: как такое возможно? Иван Грозный не мог не знать, что это земли Сибирского ханства. На карте ниже видно: столица ханства, Искер (Кашлык), находится  на границе этой зоны. Тем не менее, он жалует эти земли Строгановым.

Если внимательно читать текст грамоты, он во многом повторяет предыдущие: снова говорится, что земли «не населены», не платят ясак, экономически не обустроены. Строгановым снова предписывается валить лес, пахать, строить солеварни и т.д. Но добавляются новые аргументы.

Во-первых, утверждается, что некоторые группы местного населения — остяки (ханты) — якобы сами просятся под московское подданство и хотят платить ясак Москве, а не сибирскому хану или Ногайской орде.

Во-вторых, приводится аргумент военной целесообразности: после Черемисского восстания на Каме, которое Строгановы связывали с деятельностью сибирского хана, им якобы нужно юридическое основание преследовать отряды сибирских татар даже на территории самого ханства. Грамота даёт  Строгановым право переходить за Урал.

И, наконец, в самой формуле грамоты звучит ключевая фраза: « Се яз царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии пожаловал есми Якова да Григорья … Строганова: били нам челом, что в нашей отчине за Югорским каменем, в Сибирской украйне, меж Сибири и Нагай…». То есть Сибирь объявляется «отчиной» московского царя. Возникает вопрос: с чего вдруг?

Единственное внятное объяснение — уже упомянутая вассальная зависимость: предшественник Кучума на престоле Кашлыка признавал себя вассалом Москвы и какое-то время платил ясак, сам Кучум тоже. На этом основании Иван Грозный объявляет земли ханства своей «отчиной» и распоряжается ими, как хочет.

С этой грамотой связан известный всем сюжет, который редко с ней связывают напрямую: чтобы реализовать положения грамоты и овладеть этими территориями, Строгановы отправляют свою частную военную компанию — отряд Ермака — за Урал. Небольшой отряд (возможно, меньше тысячи человек) в 1581–1582 годах спускается по притокам Тобола, входит в Тобол, доходит до Кашлыка, с боем берёт столицу Сибирского ханства. Кучум бежит и затем на протяжении многих лет продолжает борьбу.

И тут происходит характерная вещь: Ермак начинает вести себя не как глава частной военной компании Строгановых, а как представитель московского царя. Он принимает клятвы от татарских и мансийских родов от имени царя и в первую зиму 1582–1583 годов посылает в Москву посольство уже напрямую, как бы «даря» Ивану Грозному новое царство — в обход Строгановых.

В результате Строгановы укрепляются на своих старых территориях по Каме и Чусовой, позже получают новые земли южнее, но в Сибирь их уже не пускают. В следующем десятилетии строится Бабиновская дорога от Соликамска к Верхотурью в обход строгановских владений. Очень скоро запрещаются любые другие пути в Сибирь, кроме этой дороги, в том числе морской путь в Мангазею, которая быстро приходит в упадок. Начинается государственная, а не частная колонизация Сибири. На обоих концах Бабиновской дороги — в Соликамске и Верхотурье — ставятся таможни, вводится хлебный налог для снабжения первых  сибирских колонистов. Через Верхотурье идёт очень активная крестьянская колонизация — в которой коми тоже принимают самое активное участие.

Строгановы как «империя» и аристократия

 Ещё до получения царских жалованных грамот на земли по Каме и Чусовой, у Строгановых была торговая империя от Кольского полуострова до Соликамска. Есть старая советская книга историка Андрея Введенского «Дом Строгановых» (Издательство социально-экономической литературы, Москва, 1962 г.) — она именно об их торговой «империи». Термин «империя» тут метафорический, но по сути точно отражает масштаб. Это была очень влиятельная семья, с огромными ресурсами, в чём-то сопоставимыми с ресурсами европейских династий. Сравнивать их напрямую с царём сложно — у московского царя совершенно иные ресурсы, — но для купеческого рода это феноменальный масштаб.

Важно то, что за Строгановыми не стояла наследственная аристократия. В Московском государстве, построенном на родовитости, знатности, умении «довести род» до Рюриковичей, Гедиминовичей или Чингисхана, это совершенно нетипичная ситуация.

Когда Ермак захватывает пленников из семьи Кучума, их не убивают, а отправляют в Москву; потом других представителей сибирско-татарской знати тоже. Они постепенно интегрируются в московскую аристократию, получают титулы «князей» или «царевичей сибирских», на торжественных приёмах сидят рядом с царём, демонстрируя Европе: вот, это подчинённые нам правители.

А у Строгановых — крестьянские предки. Они — люди «из ниоткуда» с точки зрения родовитой элиты, но благодаря соли, торговле, жёсткой рациональности и политическим связям становятся одними из ключевых акторов своей эпохи. Это очень необычно для московского мира.

История «империи Строгановых» показывает, как частная инициатива, поддержанная государственной властью, становилась инструментом колонизации — с её иерархиями, насилием и невидимыми потерями. Это только один из кейсов, через которые можно увидеть, как формировалась власть на уральском фронтире.

---

Вторая часть материала выйдет через неделю. Из неё вы узнаете как Москва санкционировала, использовала и затем перерабатывала местные элиты и общины, а также как коми оказались одновременно и объектом, и инструментом колонизации.